ДОБИН Владимир, поэт, журналист, автор пяти книг, в том числе стихотворений и поэм "Христос" (1989), "Полдень" (1995), "Поздний свет" (1995), "Горькое вино" (1998).
Член Союза журналистов СССР и Союза журналистов Израиля.
Член международного Пен-клуба.
Лауреат премии Союза журналистов СССР.
В Израиле с 1992 г.
Dobin Vladimir, Haavot str. 20/6, Rischon Lezion, 75323, tel.03-9670442

ВЛАДИМИР ДОБИН

ПАЛЬМА

Она поднимается выше и выше -

и тонких осин,

и плакучих берез,

и звон колокольный уже не услышишь,

и всхлипов юродивых не разберешь.

Вокруг нее мир без конца и без края -

хоть, судя по карте, он узок и мал:

от знойных песков золотого Синая

всего ничего до зазубренных скал.

Вы веток и листьев на ней не ищите -

лишь перья индейца, летящие ввысь.

Но вечное солнце над нею - в зените,

и вечные звезды над нею сошлись.

Откуда в природе берется такое,

на пламя похожее или на перст,

что даст тебе вдруг ощущенье покоя,

заставит тебя оглядеться окрест?

Я словно бы ждал только этого знака -

вот в этой, нахлынувшей вдруг тишине,

и всё, что случится со мною, - во благо,

а что не случится - во благо вдвойне.

5 июля 2002 г.

***

Из всего, что потом случится,

Ты не выберешь ничего,

ничего - по воле Твоей.

Теилим, Kнига I

Это солнце так зло лучится,

словно мир - на исходе дней.

Из всего, что с нами случится,

ничего - по воле Твоей.

Лишь случайности,

нестыковки,

недомолвки, обман и бред.

И не сношены все обновки,

на все стороны хода нет.

Отворите ворота шире -

свет всё высветил и потух.

Пусть у них, в их подлунном мире

во всё горло кричит петух.

Нам, бежавшим сюда, негоже

духом падать в тяжелый час.

Верим, Господи,

верим. Боже,

Ты и здесь не оставишь нас.

1 декабря 2002 г.

***

Распахнуты окна,

открыты все двери -

еще не сосчитаны наши потери,

но пусть они знают -

покуда мы живы,

в морях не затихнут приливы-отливы,

и небо не станет молчащим и серым,

и ветер не кончит гулять по карьерам,

и пальмы согнутся под тяжестью фиг,

наступит ярчайший,

наступит сладчайший

миг нашей победы -

пленительный миг.

7 января 2003 г.

***

Когда бы этот город вдалеке

построен был у моря на песке,

верней, не так - а просто из песка,

я за него не дал бы пятака.

Когда бы эта юная страна

была лишь на бумаге создана,

то я вот этот ворох чертежей

назвал бы вряд ли родиной своей.

Но как еще могу я называть

вот этот край,

где столько нам страдать,

и жить - любя,

и ненавидя - жить,

и всё-таки судьбу благодарить?

15 января 2003 г.

***

Полукругом меня обступают дома,

и уже отступает во тьму полутьма,

и вдруг кажется мне:

за горбатым мостом

где-то рядом с Гоморрой

проснулся Содом.

Утром улицы эти так были тихи.

Кто же снова впечатал в брусчатку шаги?

Чьи гортанные крики прорезали ночь?

Не бежать,

и не спрятаться,

и не помочь.

Как же дружно дубасят они по столу!

Словно снова затеяли ту же игру,

снова кружки взлетают и пена кипит,

снова мы здесь - жиды:

ты - жидовка,

я - жид.

С географией был я со школы в ладу,

как же смог вдруг из Праги

перейти по мосту

прямо в Мюнхен ночной -

не заметив почти,

что мы снова в пути?

19 января 2003 г.

***

Устойчив стол - на четырех ногах.

Слепой бредет, как и привык, впотьмах.

Глухой в своей упрямой тишине

всегда с самим собой наедине.

Так прочно скроен этот мир земной...

Но что же там, за этой тишиной?

Кого увижу в той кромешной тьме?

Кто за столом откроет душу мне?

21 января 2003г.

***

Сообщений принято - одно.

До сих пор не читано оно.

Видно, я не тороплюсь узнать,

что мне мама хочет подсказать.

А возможно, это от жены -

вот кого мы слушаться должны.

Но нажать на кнопку недосуг -

все сегодня валится из рук.

Или это, может, наконец,

с того света позвонил отец -

я всегда, что так случится, знал

и не верил все-таки и ждал.

Почему же?.. Боже, почему

я не знаю, что сказать ему?

13 февраля 2003г.

У СИОНСКИХ ВОРОТ

1.

Я не знаю, как выглядел

тот древнеримский солдат,

о котором черкнул пару строк

Тит в письме Беренике:

мол, ему не забыть этот мутный,

по-бычьи насупленный взгляд...

Если б он пригляделся,

заметил бы темные блики

на сверкающем шлеме,

впервые надетом в поход,

на блестящем щите,

еще чистом - без грязи и крови.

Что там Рим? И куда

так упрямо их Флавий ведет

и всё время талдычит,

наготове чтоб быть, наготове?..

Этот красный, закатный,

невесть когда вспыхнувший свет

всё вокруг заливает

таким первозданным сияньем,

будто, кроме него,

ничего в этом мире и нет:

ни прощенья - вчистую,

ни навеки - кто мог бы подумать?

прощанья.

Только, может быть, ночью

у древних Сионских ворот,

словно тень промелькнет

и исчезнет как можно скорее,

то ли девушка в белом,

то ли с белыми цицес из-под

домотканной рубахи

седой праотец иудея.

И покажется вдруг

всё напрасным, никчемным,

и Рим,

предвкушавший победу, и славу,

и честь, и удачу,

вопреки предсказаньям

захлебнется бесславьем своим

и свои легионы

вот здесь, в Иудее, оплачет.

От степей иберийских

до нильских зыбучих песков,

от германских лесов

до бескрайних просторов Синая

всюду смерть . . .

Только здесь, в Иудее,

еще не погибла любовь

и надежда - кто мог бы подумать?

опять оживает.

Я не знаю, как выглядел

тот древнеримский народ.

Он ушел в никуда...

А мы здесь - у Сионских ворот.

2.

Так вот он почему,

в исподнем и небрит,

оправившись едва

после вчерашней пьянки,

ругает вечный Рим

и цезаря хулит,

как будто от него,

а вовсе не от Бьянки

зависит, как прожить

и наступивший день

и тот недолгий век,

что отпустили боги.

Опять приснился Тит...

И как ему не лень

годами грязь месить

и прорубать дороги?

А дождь всё льет и льет,

как будто белый свет

сошелся клином там,

в проклятой Иудее.

Опять приснился Тит -

нигде покоя нет -

безумец -

от его навязчивой идеи.

На кой они сдались

с их пейсами до плеч,

с их Храмом до небес,

с их непонятной речью?

А вдруг не врут, что Бог

их обещал беречь,

и землю эту им

он подарил навечно?

А, впрочем, от судьбы

не скроешься нигде.

Уж как был крут отец,

а где его когорты?

Как воронье кричит...

Наверное, к беде.

Опять приснился Тит.

Опять приснился мертвый.

3.

Нет, нет и нет!

Нет, Флавий, ты не прав.

Совсем не пьянство и не дикий нрав

тебя лишат и жизни, и престола.

Пропойц похлеще знал великий Рим,

и от безумцев не был он храним -

ни женского, ни мужеского пола.

Когда бы вправду за пороки нас

судьба карала, свой последний час

мог предсказать бы даже и бродяга.

Нет, нет и нет!

В кромешной тьме веков,

в кострах из книг,

в крови черновиков

не отыскать таинственного знака.

Ты не забыл, как сдох твой братец Тит?

Он тоже верил, что его хранит

броня от слез еврейских и проклятий.

Но иудейский Бог неумолим,

и только он решает, Элоим,

прощать ли нас за эту жизнь, карать ли...

Какая мука, обжигая рот

струей смертельной,

ждать, пока придет

последний самый миг...

Невыносимо...

Но высший смысл в том именно и есть,

что ты ушел в мучениях, а здесь

горят в ночи огни Иерусалима.

4 марта 2003 г.

ВОЛШЕБНАЯ РОЩА

Эту землю, как странно, ни с чем не сравнить,

Мои корни оплавлены знойным песком.

Крона стянута ветром, как сноп золотой,

словно из Зазеркалья я вернулся домой.

В твоих ветках колибри с рассвета снуют,

и краснеют бутоны, и осы жужжат.

Словно сжалилось небо над нами с тобой,

и ты из Зазеркалья вернулась домой.

Что же может быть в жизни чудесней и проще

год от года всё гуще волшебная роща.

11 марта 2003 г.

1953 ГОД

"Только взгляд остался прежний. И голос..."

Лидия Чуковская

"Записки об Анне Ахматовой", 1953 год

Среди годов найдется ли страшнейший -

заледеневший, вымокший, опухший,

в бессилии застывший, прикорнувший,

где Бог велел или позволил - вдруг?

Среди годов отыщется едва ли

счастливейший - сияющий, веселый,

как солнце, искрометный, громогласный,

такой, чтобы навеки - навсегда.

Какая жалость - жить по воле рока.

Какая радость - всё-таки дожить.

И только крупный, словно школьный, почерк

совсем на прежний - юный - не похож.

На тот - стремительный, витиевато-страстный,

изогнутый, порывистый, дрожащий,

спешащий вдаль, цепляющийся хватко

за буквы, выходящие из тьмы.

Все - там.

А здесь - уверенная подпись.

И бронзовые строки переводов.

И только голос - словно издалека -

такой - к чему бы это? - молодой...

13 марта 2003 г.

***

...И звон колокольный, слетевший сюда,

на эти пески и на эти маслины -

короткий и длинный,

короткий и длинный -

что азбукой Морзе пророчит судьба?

Услышь меня. Господи, пусть не звонит,

из памяти вырви, что прожито было,

пускай мое сердце свое отболит

и чтобы не маялось,

чтобы не ныло.

Нет сил уже, звон этот слыша, терпеть.

Гляди: над землей меркнут сполохи света.

О чем же тоскует так звонкая медь,

что ей ни прощенья, ни отдыха нету?

13 марта 2003 г.